27 августа празднует 85-летие Андрей Федорович Дунаев. Пять лет он работал начальником Управления внутренних дел Вологодского облисполкома (1980–1985) и зарекомендовал себя как большой профессионал, умелый сыщик. При Дунаеве значительно снизился уровень убийств: за пять лет количество уголовных дел сократилось со 199 до 140, а раскрываемость преступлений в вологодском УВД оставалась одной из лучших в стране. Дунаев всегда заботился о людях: за годы его управления более 400 сотрудников милиции были обеспечены квартирами, в то время как при его предшественнике жилье получили лишь 35 милиционеров; некомплект кадров в октябре 1980 года составлял 13%, а при сдаче поста Дунаевым — рекордные 2,2%. Также в период его службы всех заключенных из времянок перевели в благоустроенные помещения, был создан оздоровительный центр за городом, восстановлено подсобное хозяйство, вскоре ставшее одним из передовых. Ни одну милицейскую должность Дунаев не миновал, ни одно звание ему досрочно не присваивали. Начинал он оперуполномоченным в Кустанайской области и дослужился до министра внутренних дел РСФСР.
В рамках цикла публикаций, приуроченных к 110-летию со дня рождения Анатолия Семеновича Дрыгина, Героя Социалистического Труда, участника Великой Отечественной войны, почти 25 лет возглавлявшего Вологодскую область, наш портал побеседовал с генерал-лейтенантом внутренней службы в отставке Андреем Федоровичем Дунаевым о Дрыгине и его времени. Дунаев рассказал о дружбе и поддержке Анатолия Семеновича, о том, как пытался привлечь к уголовной ответственности директора ГПЗ-23 за воровство, и как оказался оклеветанным коллегой по анонимке.
Из Дагестана на Вологодчину
Судьба так сложилась, что до появления в Вологодской области я десять месяцев работал заместителем министра внутренних дел Дагестанской АССР по оперативной работе. Руководитель Дагестана Магомед Ильясович Умаханов в годы Великой Отечественной войны отважно воевал на фронте и лично знал Анатолия Семеновича Дрыгина. Они вместе воевали, оба стали героями: Умаханов — кавалером ордена Красной Звезды, а Дрыгин после войны — Героем Соцтруда. Тем самым по достоинству был оценен его огромный вклад в развитие экономики, культуры, быта трудящихся Вологодчины.
Я с юных лет отдавался работе без остатка и, видимо, немного переусердствовал в Дагестане, потому что в какой-то момент Магомед Ильясович вызвал меня к себе и сказал: «Дунаев, ты все сажаешь и сажаешь моих родственников. Тебе бы поработать в центральном регионе. Я рекомендую тебя в Вологодскую область, к моему боевому товарищу Дрыгину. Не сомневаюсь, что ты будешь служить ему верой и правдой». Анатолий Семенович прислушался к рекомендации Умаханова и согласился со мной познакомиться, а спустя время назначил начальником УВД Вологодской области.
Русский богатырь
Дрыгин был настоящим русским богатырем: бесстрашным, сильным, волевым, основательным, благородным. Впервые я встретился с Анатолием Семеновичем в подмосковном санатории «Барвиха» — именно туда меня вызвали на собеседование перед назначением. Дрыгин производил очень приятное впечатление, само его присутствие несло в себе какое-то спокойствие, надежность и силу. Это был умнейший человек.
Я привез с собой бутылочку дагестанского кизлярского коньяка, какие-то деликатесы. Мы с Анатолием Семеновичем выпили по рюмочке, и он сказал: «Мне порекомендовали тебя как хорошего сыщика с отличной раскрываемостью. Тебе будет чем заняться у нас: несколько лет назад в одном из совхозов под Вологдой ограбили кассу, украли миллион рублей. Преступление до сих пор не раскрыто. Не расследовано несколько убийств… Не раскроешь эти дела — я тебя не признаю».
Профилактика преступности
Буквально через два-три месяца я раскрыл преступления, о которых мне рассказал Дрыгин. Я и на новом месте без остатка отдавался своей службе. Работа для меня всегда была превыше всего.
Надо сказать, что мне очень повезло с коллегами — начальником штаба УВД Вологодской области Владиславом Шершнем и его помощницей Татьяной Алешиной. Мы втроем создали очень крепкую группу по борьбе с преступностью, у нас были общие задачи, мы «горели» на работе. Нам удалось достичь успехов в сфере организации локальных зон исправительных учреждений, формировании патрульных участков и проведении профилактических дней. Середину рабочей недели — среду — мы объявили Днем профилактики и в этот день укрепляли замки, двери, окна магазинов. Мы немало новаторского внесли в работу милиции, и даже министр внутренних дел СССР Николай Анисимович Щелоков отмечал наши успехи и лично поддерживал нас. Спустя несколько лет полковник Шершень ушел на пенсию, а Татьяна получила генеральское звание.
Сам я стал генералом в 1982 году, в 42 года. Я был самым молодым генералом в Советском Союзе.
На церемонии присвоения звания первый заместитель министра внутренних дел, зять Брежнева Юрий Чурбанов взял меня за пуговицу кителя и сказал: «Видишь, ты на пузе носишь герб великой страны. Понимаешь, что это такое? Никогда никому не сдавайся и имей в виду: совесть твоя должна сверяться с этим гербом».
В моей памяти Юрий Михайлович остался добросовестнейшим человеком, внесшим большой вклад в законность, но его подставили, когда нужно было опозорить генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева.
Улучшение условий жизни сотрудников
Когда я приехал в Вологду, то был в ужасе от того, в каких условиях жили работники милиции. Мои сотрудники с семьями ютились в деревянных гнилушках, построенных до революции. Довольно скоро мы освоили производство березового балласта, который отправляли в Финляндию, а оттуда получали сантехнику. При мне в Вологде были построены первые многоэтажные жилые дома для сотрудников УВД, люди получили свои квартиры.
Помню, как в первые дни моей работы случился пожар — сгорел дом, молодая семья с двумя маленькими детьми лишилась крова. У них не осталось ничего, оказались буквально голые. Куда им идти? Я поселил погорельцев в какое-то общежитие и принял на работу и мужа, и жену. Через год они получили свою первую квартиру, семья буквально ожила.
Прошло много времени, десятки лет, и глава семейства напомнил о себе. Однажды у меня зазвонил телефон.
— Андрей Федорович вы меня помните? — он представился. — Мы с вами однажды вместе грузили сено: вы наверху стога стояли и подавали мне сено. Я единственный раз в жизни с генералом работал!
— Конечно, помню.
— Я знаю, что вы охотник. Мне от деда осталось ружье, и я хочу эту семейную реликвию подарить вам.
Я оторопел:
— Слушай, да у меня все есть…
Конечно, меня очень тронуло такое отношение.
Колонии как источник рабочей силы
Анатолий Семенович Дрыгин привлекал нас к производственным и сельскохозяйственным работам. Думаю, что он мыслил абсолютно верно. В Вологодской области в состав уголовной исправительной системы УВД входило 16 исправительных учреждений — 14 мужских и 2 женских колонии — это тысячи здоровых и сильных мужиков и женщин. Я организовал лучшие швейные цеха, где производилась очень добротная продукция, а также кирпичные заводы.
На тот момент три кирпича из четырех выпускались именно в колониях. Также мы организовали сбор клюквы, ее отправляли в Японию, а оттуда мы привозили первые магнитофоны — Дрыгин дал на это добро.
Какая бы задача ни вставала перед областью, Анатолий Семенович никогда не пасовал. Он вызывал меня к себе и говорил: «Сколько у тебя трудоспособных людей? Нужна помощь! Я дам тебе гражданских специалистов, они проведут квалифицированное обучение». Так, когда зимой было нечем чистить снег, силами заключенных мы оснастили специальными навесками все трактора. Металл для этой задачи обеспечила «Северсталь».
Не было проблемы, которая не находила бы решения. Когда появилась необходимость в ковшах для тракторов, мы и с этим оперативно справились: тракторы превратились в бульдозеры. Колонии в те годы в полную силу работали на область, на страну.
Как-то мы поссорились с замом Дрыгина по сельскому хозяйству Станиславом Александровичем Осмининым. Они решили создать в районе бассейна реки Сухоны большое предприятие по молочному животноводству. Было принято решение, что заключенные будут там постоянно жить и работать. Представьте себе климат Вологодской области… Я настаивал на том, что прежде всего необходимо решить вопрос, где люди будут жить, как будут обустроены рабочие места, а потом уже привлекать заключенных. И на этой почве у нас прямо на совещании произошел конфликт. В итоге я так и не выполнил это указание.
Дрыгин поставил передо мной задачу избраться депутатом в Череповце. Затем меня избрали членом исполкома областного Совета народных депутатов — это были самые почетные должности. Кроме того, Анатолий Семенович поставил меня старшим от исполкома и обкома партии по строительству пятой домны. Дрыгин активно привлекал нас к строительству «Северстали». На тот момент на базе колоний было создано 12 спецкомендатур, в каждой по две тысячи человек (их еще называли химиками) — они трудились под моим началом. Это была основная строительная сила: примерно треть всех работ по строительству пятой домны — «Северянки» — выполнили заключенные. Мы еще называли ее «второй Магниткой». Слава Богу, «Северсталь» работает до сих пор.
Ясно, что и безобразий было много, хулиганств… Но работа всегда меня очень увлекала, я был счастлив, что связал свою жизнь с этим благородным делом, что служил Родине.
Тяжелые условия жизни
Вологодчина — край суровый, она утопает в снегах, ее окружают болота… Здесь всегда жили настоящие труженики. Помню, Анатолий Семенович как-то вызвал меня к себе и рассказал, что в таком-то селе (кажется, в Тотемском районе) трактор в тумане заехал в коровник и задавил человека: «Вот иди и разберись, в чем там дело». Я приехал на место и разговорился с одной из скотниц.
Женщина была пьяна, она сказала: «Генерал, посмотрите на мои валенки с резиновыми галошами. Я ношу их зимой и летом. Каждый вечер я прихожу домой и падаю замертво от усталости — у меня нет ничего в жизни, кроме работы. А утром я снова иду на работу».
Вот такие люди делали вологодское масло, создавали вологодские кружева. Представляете, какая жизнь была у людей? Я рассказывал Дрыгину о тяжелейших условиях в селах. Об этом вроде бы думали и наверху, но до сих пор изменения незначительные — почему-то государство не учитывает, что условия жизни на Вологодчине и на Ставрополье, например, разные, а законы для всех одинаковы.
Успехи в сельском хозяйстве
Я был членом исполкома, депутатом областного Совета народных депутатов. Помню, как я в Шекснинском районе восстанавливал старый, практически брошенный совхоз — там всего несколько старух оставалось в деревне. Я пришел к Николаю Михайловичу Подгорнову, он был директором одного из передовых хозяйств в Грязовецком районе, которое называлось «Аврора», и поинтересовался:
— Как тебя перегнать? Может, попробовать в надоях?
А он отвечает вопросом на вопрос:
— Ты представляешь, какую задачу перед собой ставишь?
— Представляю.
— Ну, тогда на 15 сантиметров торфом всю землю покрой и перемешай хорошенько. Вот тогда меня перегонишь.
Я так и сделал. Да еще и от трассы Вологда–Череповец съезд организовал и дорогу проложил на 70 километров. И ведь все нашлось: и гравий, и песок… Кто провинился — с того требовал машину щебня. Потом пришел в самую крупную тюрьму в Вологде, там было до пяти тысяч заключенных, она у нас всегда полная была — со всего северо-запада народ везли. Прошел по камерам, спросил у людей: «Вы молоко хотите пить, мясо кушать? Если готовы хорошо трудиться — не пожалеете!» Сорок человек вызвались работать.
Летом, в пору сенокоса я первый вышел в поле, снял форму, милицейскую рубашку и косил наравне с заключенными. Я им сказал: «Я колхозник, такой же мужик, как и вы». Меня пытались нагнать, но, честно говоря, ни у кого не вышло. Я ведь деревенский, все знал, все умел и работы никогда не боялся. Косил прекрасно, захват у меня широченный. Мы и сено ворошили, сушили, делали омёты.
Дрыгин мне рассказывал, что до моего появления в Шексне бывало и такое, что когда корова не могла отелиться, а живущие там пожилые женщины не могли ей помочь, чтобы вытащить теленка, его привязывали к трактору… Теленка в итоге извлекали, но корова чаще всего погибала.
Я заядлый охотник, как-то раз взял с собой жену и по дороге в охотничье хозяйство мы заехали в тот совхоз. Из простых березовых деревяшек сделали там кадушки для телят, постелили свежую солому. И такие там телята хорошенькие стояли — прямо обнять их хотелось. Моя жена, расчувствовавшись, даже заплакала… А работали в этом хозяйстве простые зечки. Среди них были разные люди, например, неопытная продавщица, которую посадили в тюрьму за недостачу по глупости, недоразумению. Вот таких молодых женщин я и отобрал для работы в совхозе. И многие из них там и осели, до сих пор живут в Вологодской области.
«Ты позоришь партию!»
При Дрыгине Вологодская область была на контроле у Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. Прокурор и заместитель председателя областного исполкома периодически получали выговоры.
Скажу честно, что и я не всегда получал исключительно поддержку. Директором Подшипникового завода был жулик, на заводе при Федулове (занимал пост в 1967-1983 годах— Прим. Kremlinhill) было две столовых: одна общепитовская, а вторая заводская, то есть ее содержал завод. А отчитывался директор только за одну столовую. И выручка от одной столовой шла на банкеты, то есть Федулов мог себе позволить утром прийти на работу и выпить с сослуживцами бутылку шампанского, а вечером коньяка. Мои подчиненные под моим личным руководством завели дело, в частности, Николай Владимирович Головкин из ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности — Прим. Kremlinhill). Мы задержали Федулова за хищение. А он — делегат XXVI съезда КПСС, и прокурор не дал мне санкцию на арест. А я взял и отправил Федулова прямо в тюрьму, безо всяких санкций. Вот как я уверенно с коррупционерами действовал!
На следующий день меня срочно вызывает к себе заместитель министра внутренних дел СССР, генерал-полковник внутренней службы Петр Александрович Олейник. Я приезжаю — он разговаривает по телефону, никакого внимания на меня не обращает. Потом поднял голову, и я отрапортовал:
— Генерал Дунаев явился по вашему вызову!
— Тебе что, сажать некого, кроме делегатов съезда?! Ты позоришь партию!
— Товарищ заместитель министра, я жулика поймал!
— Вон отсюда! Вы ничего не понимаете!
Получается, посадив жулика в тюрьму, я опозорил партию, а тот, который воровал, партию не позорит? Олейник выгнал меня из кабинета, и я шесть месяцев не работал.
Анатолий Семенович тогда за меня не заступился, он занял нейтральную позицию. Думаете, он не знал, что я Федулова сажаю? Конечно, знал. Но он не встал на мою защиту, потому что раз партия решила… Но и Федулова Дрыгин не защищал, чтобы не позорить партию.
Меня от этого дела отстранили, Федулова быстренько освободили и перевели в Самару директором завода. Кстати, нейтральную позицию относительно Федулова занял и заместитель заведующего отделом административных органов ЦК КПСС Василий Иванович Другов, с которым я был прекрасно знаком.
Анонимки и борьба со «взятками»
Пока я не работал, на меня посыпались анонимки. Речь в них шла о том, что я якобы имею дом в старом Крыму. Это не соответствовало действительности — там жили родственники моей жены, ее брат с племянниками, они и до сих пор там живут. В кругу коллег я мог сказать: «У меня уже 30 лет стажа, я устал, хорошо бы построить домик в Крыму и переехать туда».
Кто писал анонимки, я выяснил позже, когда стал министром. Это была жена моего заместителя Борисова — он очень хотел стать начальником. Мне удалось поднять все материалы, выяснить подробности и даже сверить почерк. Стукачом был и мой водитель, я узнал об этом потом. Он сообщил начальнику КГБ, что «у Дунаева в Крыму есть дом». И меня проверяли шесть месяцев, было организовано наблюдение. Помню, как сам начальник разведки ставил свою машину напротив моих окон.
Я построил столько домов для наших сотрудников — город столько не строил. А сам жил очень скромно: у меня не было дачи, какой-то роскошной недвижимости. Но мне пришлось постараться, чтобы сохранить свою обкомовскую квартиру. Она была первой и единственной квартирой, которую мне выделил обком, когда я только приехал. Квартира на пятом этаже. Помню, нас чуть не убило, когда однажды с потолка обвалился большой кусок штукатурки… Я делал ремонт, менял плинтуса, и оказалось, что мне не хватило шести метров плинтуса. Когда я докупил необходимые материалы, кто-то посчитал, что это я украл. Была проведена проверка, которая, конечно же, не нашла никаких фактов взяток. Меня не в чем было упрекнуть — я, можно сказать, святым был. Мне никакие взятки не нужны были, я генеральские получал, пайковые, секретные получал (Вологда тогда по гражданской обороне была штабом № 3, штабы находились в Москве, Свердловске и Вологде).
В те годы я получал в месяц около 750 рублей со всеми надбавками, а средняя зарплата составляла 115 рублей, столько же получал инструктор обкома. Жена моя работала в отделе писем обкома партии, получала 250 рублей. Тысяча на двоих — это было очень неплохо, у нас к тому времени и сын маленький подрастал. Однажды в гостях у Дрыгиных состоялся такой разговор. Жена Анатолия Семеновича Антонина Григорьевна поинтересовалась: «Андрей, а сколько же ты получаешь?» Я ответил честно: «750». Она повернулась к мужу: «Толя, а почему у тебя 500?» Я действительно больше всех в области зарабатывал. Даже больше Николая Григорьевича Табачука, который был начальником Управления КГБ по Вологодской области. Это объяснялось тем, что у него не было такого большого штаба, как в УВД.
Про погоны
Когда я стал генералом, Табачук затаил обиду — он не был генералом. Я ему как-то сказал: «Николай, давай зайдем к Анатолию Семеновичу. Один его звонок, и ты будешь генералом». Каждые выходные мы с женой бывали у Дрыгиных, иногда там бывал и Дмитрий Яковлевич Сазонов, председатель Вологодского облпотребсоюза.
Я бы сказал, что я был доверенным лицом Дрыгина, он никому так не доверял, как мне. Он видел, что я честно работаю и всегда стараюсь найти наиболее эффективное решение проблемы. Начало гнить сено — я организовал так, чтобы по финскому варианту стали его ворошить… Все задания Анатолия Семеновича я выполнял тщательнейшим образом и всегда объективно докладывал по каждому вопросу, чего бы это ни касалось — проверки людей или организационных вопросов. И вот я привел Табачука к Дрыгину, а он там напился и произвел не самое лучшее впечатление.
Сам я всегда знал, что меня заберут в Москву, предложений хватало — пост начальника уголовного розыска СССР, в частности, мне предлагали.
Чудесные свойства медвежатины
В 1983 году в Вологду приезжал член Политбюро, первый заместитель председателя Совета министров СССР Гейдар Алиев, чтобы вручить городу орден Октябрьской Революции. Во время того визита он не только побывал в Вологде, но и в Череповце. Анатолий Семенович Дрыгин дал мне указание сопровождать его с Алиевым эти два дня, обеспечивать безопасность. По пути в Череповец Гейдар Алиевич заехал на Шекснинский гидроузел Волго-Балтийского водного пути. Помню, как в Шексне в бане я мыл мочалкой спину Алиеву.
Дрыгин с Алиевым общался очень просто, практически на равных. Чувствовалось, что Анатолий Семенович был для Гейдара Алиевича человеком авторитетным. Они запросто могли поспорить — не по-злому, а конструктивно. Дрыгин мог себе позволить и по столу кулаком стукнуть. Что касается моей работы, вопросов безопасности, Алиев в это не вмешивался. К нему во время той поездки было прикреплено два человека — защищать его, по большому счету, было не от кого.
В Череповце Алиев посетил металлургический комбинат. Больше всего мне запомнилось удивление всех участников делегации от энтузиазма, с которым строилась пятая домна.
Анатолий Семенович тогда уже болел раком. Каждый год я, страстный охотник, убивал медведя и обеспечивал его нутряным салом, которое коптили прямо в обкоме партии и им лечились. Я всегда верил в лечебные свойства медвежатины. Когда Дрыгин уехал в Москву, ему перестали привозить это натуральное лекарство. Думаю, если бы Анатолий Семенович больше медвежатины ел, не заболел бы. Он же здоровый, сильный мужик был. Но рак победил…
Неформальные отношения
Никто не проводил с Дрыгиным столько времени, как я. Не было субботы или воскресенья, чтобы мы не встречались с Дрыгиным и его семьей. Я приезжал к нему на дачу на нашей «Волге». Помню, когда застревал уезжая, наши жены, Аня и Антонина, помогали мне, толкая машину, порой безуспешно. Подходил Анатолий Семенович и одним рывком выталкивал машину на дорогу.
Я ни разу не видел Дрыгина пьяным. Выпившим — да. Обычно было так: выпили, покушали хорошо и в домино поиграли — его любимая игра была «в козла». Под столом, бывало, приходилось и ему лазить, и мне, когда проигрывали. Ох, и сердился же он! Но в целом, он был таким добродушным медведем. Лояльным, добросовестным, и при этом очень хозяйственным.
Помню, как я учил плавать любимого внука Дрыгина, Анатолия. Он боялся воды, трусливый был почему-то. Я придумал так: вставал от него в двух метрах и говорил: «Ты оттолкнись и плыви ко мне». А сам потихоньку удалялся от него, увеличивая дистанцию. Когда я его «ловил», он так радовался, заливался смехом… Теперь внук похоронен рядом с дедом. У Дрыгина осталась внучка Аня от старшей дочери Ирины, ее назвали в честь моей жены. Мы стараемся быть на связи. А вторая дочь, Галина, умерла.
«Дрыгин остается моим учителем»
В период моего руководства Вологодская область заняла одно из первых мест по раскрываемости и предупреждению преступлений. Мои коллеги любили свою работу, получали квартиры, звания. Люди с удовольствием принимали участие в сельхозработах: сотрудники УВД и райотделов и службу несли исправно, и коровники чистили, сено убирали, и социальные проблемы решали. Когда были закончены работы по восстановлению одного из совхозов, а это было в период дефицита, я каждому сотруднику органов внутренних дел выделил по килограмму мяса и по килограмму масла. Представляете, сколько радости было! Это было время спецпайков, продуктов не хватало. Но Дрыгин делал все, что мог, чтобы исправить ситуацию.
А что касается отставки, Анатолий Семенович этого хотел сам. Он успел подготовить преемника — Валентина Александровича Купцова, которого Горбачев забрал в ЦК (в 1985 г. В. Купцов являлся инспектором ЦК КПСС — Прим. Kremlinhill). Там была преемственность: Купцова готовили секретарем в одну из союзных республик и в итоге направили в Вологду. Валентин Александрович, как мне кажется, недостаточно уважительно относился к Дрыгину, быстро о нем забыл.
Анатолию Семеновичу дали квартиру в Москве на Олимпийском проспекте, я там несколько раз бывал. Ко мне Дрыгин не приезжал, хотя у меня на двоих с женой был пятиэтажный дом, две тысячи метров. Теперь вот на третий этаж с трудом поднимаюсь…
Дрыгин остается моим учителем. Я уже был замминистра, начальником УВД, генералом, но продолжал учиться у него последовательности, принципиальности. Я убежден, что если бы Россия имела больше таких сыновей, как Дрыгин, мы бы и коммунизм, может быть, построили.
Я в своей жизни 13 раз переезжал в разные регионы страны — жил в Кустанае, Ульяновске, Чечне, Дагестане, Вологде, Калининграде, Москве… Был свидетелем многих резонансных событий и храню много тайн, открывать которые не спешу. У меня хватает врагов, меня самого считают врагом Америки, даже включили в санкционный список. Я всегда жил честно и своими принципами не поступался.
Беседовал Дмитрий Волин
На обложке: А.Ф. Дунаев © Фото: Дмитрий Волин, «Кремлевский холм»
При публикации настоящего материала на сторонних ресурсах использование гиперссылки с указанием ресурса kremlinhill.com обязательно!
© 2018 — 2014 Кремлевский холм. Страницы истории. Все права защищены
🔔 Подписывайтесь на нас в Telegram-канале: https://t.me/kremlinhill
КРЕМЛЁВСКИЙ ХОЛМ. Страницы истории 